глубокую затяжку. – Но думаю, парня ты все-таки выдумала, причем только что.
Лили сцепила зубы. Вот так всегда! Любой конфликт разрешается словом отца! Виноватого отца, между прочим! Зачем Лили вообще с ним разговаривать? Она ведь знает, что ничего толкового не добьется от него – он лишь запудрит ей мозги своей любовью, а потом вновь сделает по-своему, не дав ей и слова сказать.
И ничего она не выдумала! Она ни с кем не встречалась в данную минуту, но разве сложно будет найти такого парня, который согласится подыграть ей? В этом обмане Лили видела единственный шанс на спасение.
Дело было даже не в том, что ей придется заново выстраивать привычный мир и привыкать к новым правилам, а в том, что она не хотела покидать родную страну. Пусть она и не чистокровная японка, но ведь она родилась тут! Здесь живет ее семья, друзья, здесь для нее все такое привычное и родное! Неужели она готова променять это на какое-то другое место?
Отставив назад ногу, Лили носком подтянула стул за ножку обратно к столу, затем села на него, одну ногу поджав под себя, а вторую – коленом подтянув к подбородку.
Они сидели в молчании некоторое время; Лили безрадостно наблюдала, как кружится дымный вихрь под потолком. Мама сидела в той же позе, безучастная и задумчивая.
– И давно ты куришь? – спросила Лили, всеми силами желая сменить тему разговора, чтобы сбавить градус напряжения между ними.
Мама неопределенно пожала плечами, вскидывая руку с дымящейся сигаретой.
– С сегодняшнего дня, – коротко ответила она.
Во сколько именно брат пришел из школы, Лили не знала – она в этот момент ушла из дома, чтобы прогуляться и побыть одной. Уже вечерело: люди наводнили улицы, по городу образовались плотные, душные пробки. Она сама не знала, куда идет, ее просто вело странное, неопределенное чувство, и Лили подчинилась ему и не сводила глаз с ровной черты горизонта, который постепенно темнел. Холодный весенний воздух жег щеки, залетал в нос, застилал пеленой слез глаза – Лили то и дело раздраженно вытирала щеки, зябко поеживаясь. Эта прогулка должна была освежить ее, придать сил и натолкнуть на решение проблем, но пока что решение не приходило, а свежести Лили еще не почувствовала. Состояние девушки стало во сто крат хуже – увидев знакомые улочки, здания и лица, Лили тихо застонала от неприятной боли в сердце.
Даже тот парень, который схватил ее за руку, не вызывал в ней больше гнева, только сожаление и сильную, будоражащую тревогу. Лили и подумать не могла, что кто-то может вызывать в ней подобные чувства – и это явно не было его личной заслугой, отнюдь нет. Все дело было только в Лили, в ее восприятии вещей. Если бы она не должна была уезжать, волновало бы ее это так, как волнует сейчас? Совершенно нет!
Домой она пришла взвинченная, раздосадованная всем, что ей пришлось сегодня вытерпеть – дело было не только в ужасной новости, после которой она никак не могла успокоиться, но и в том, что именно сейчас, в этих не самых простых для девушки обстоятельствах, ей поручили писать научную работу на конкурс! Она просто не могла позволить себе подвести человека во второй раз.
Да, была еще одна причина, по которой Лили собиралась вступить в бой и выйти победителем – это ее позорное капитуляция после прошлого подобного конкурса. Тогда Лили не была готова к ответственности, да и к самой работе она не была готова: когда вышел весь срок, у Лили не было написано ни строчки. Она просто оставила своего соавтора на произвол судьбы. Это было ужасно, это было более чем безответственно, и Лили это понимала, но ничего не могла поделать со своими комплексами. Это было тяжело признать, но она боялась ответственности. Она не хотела подвести никого во второй раз.
Она бы этого не пережила.
Уго сидел в своей комнате и играл в трансформеров. Лили замерла в проходе, не решаясь войти. Она смотрела, как брат тянется за откинутым в сторону Годзиллой; как его крохотная рука в сравнении с фигурой гиганта кажется еще меньше; как сине-красный трансформер вступает в бой с чудовищем, и как чудовище издает надрывный, душераздирающий крик. Лили вздрагивает, когда крик прерывается тихим вопросом:
– Ты чего хотела?
Уго смотрел на нее заинтересованным взглядом, его темные глаза влажно поблескивали от света, что тянулся со стороны коридора.
Лили неловко вошла в комнату, упала на колени рядом с братом. Его игра завораживала ее, хотя думала она совсем не о ней. Машинально взяв в руки зеленого робота, который лежал тут же неподалеку, Лили осторожно спросила:
– Я присоединюсь к тебе?
Уго не стал возражать, и они начали разыгрывать сцену жестокой расправы над монстром. Годзилла кричал, его рык эхом прокатился по комнате, но бесстрашных роботов это нисколечко не испугало – они смело ринулись в бой, пока поверженный не упал на землю брюхом вверх.
– Мы спасли планету, Лили! – воскликнул Уго, победно взмахивая кулаками. – Смотри, как он лежит!
– Уго, – Лили не сводила взгляда с лица брата. Глаза у нее были на мокром месте. – Ты разговаривал с мамой?
– Конечно, – простодушно ответил он.
– И она тебе ничего не сказала?
– Конечно, сказала. Она сказала: «Привет, сынок, кушать будешь?» Что за вопросы, Лили?
Лили энергично покачала головой. Зря она начала этот разговор. Ей и без того было плохо, а теперь, когда она увидела, что Уго находится в неведении и так спокойно играет в войну миров, ей вовсе стало тошно. Она попыталась что-то сказать, чтобы не выглядеть в глазах ребенка глупой, но потом не выдержала – какая, к черту, разница, что Уго подумает? – и порывисто прижалась к брату, не сдерживая душащих слез. Она плакала беззвучно, хотя все равно умудрилась напугать брата, который не решался пошевелиться. Так они сидели какое-то время, пока их не позвала мама.
– Не говори ей о том, что только что произошло, хорошо? – спросила Лили, всхлипывая и поспешно вытирая глаза и щеки.
– Ладно, но ты расскажешь мне, что тебя так расстроило? Тебе нравился Годзилла?
– Если честно… да. Очень нравился. Он не заслуживал смерти.
– Тогда он разрушил бы планету, – просто сказал Уго.
– Может, это было бы к лучшему, – пробормотала Лили себе под нос и вышла из комнаты, оставив Уго один на один с новой истиной.
Хидео: стремление к сердцу
Шум города немного успокаивал, заглушая все тревожные мысли. Приятно было
